Дмитрий Косырев: Бросок на Луну: что Путин делал в Индии на самом деле

Визит Владимира Путина в Индию — часть захватывающего сюжета в мировой политике, суть которого можно выразить формулой: прежние альянсы с их жесткой дисциплиной уходят в прошлое. Динамика сегодняшнего мира определяется несколькими державами, которые методом проб и ошибок выстраивают баланс сил между собой, не связывая себя союзническими (в старом понимании этого слова) обязательствами с кем бы то ни было. И именно Индия показывает нам, как трудно, но и как необходимо для державы выстраивать шаг за шагом такой баланс.

Итоги переговоров Владимира Путина с Нарендрой Моди, премьер-министром Индии, освещаются весьма широко. Они выглядят как мощный прорыв в военном сотрудничестве, энергетике и инновационно-технической сфере.

За этими фактами стоят вопросы, которые по всему миру звучат уже несколько лет. Например, такой: превращается ли Индия в часть западного, американского военного союза против Китая? Или: рушатся ли давние особые отношения Москвы и Дели? Или: насколько невыносимы для России все более острые стычки (в том числе военные) двух главных партнеров Москвы: Индии и Китая?

Визиты на высшем уровне — всегда хороший повод для появления массы фактов и оценок ситуаций, которые раньше казались неясными. И вот первый из таких фактов: за два-три последних года Москва и Дели устроили настоящую революцию, или, если хотите, перезагрузку отношений.

Охлаждение, неясность, развод — подберите какое угодно слово — между двумя нашими странами до того наблюдались давно, но здесь нужна поправка: то происходило при правительствах бывшего лучшего друга СССР — партии Индийский национальный конгресс. Проблему с ИНК окружение Моди (а это его партия БДП) определяет так: партия постепенно стала представлять лишь глобалистские, прозападные круги в Индии, что сильно не понравилось ее избирателям.

Моди и его команда — не глобалисты, а националисты, и не зря этого человека называют “индийским Трампом”. Это не те люди, которые сделали бы свою громадную страну послушной частью западного военного альянса, направленного на “сдерживание” Китая. Справедливости ради надо сказать, что ничего подобного не делали и лидеры ИНК.

Но отношения Индии с Китаем ухудшились весьма заметно, в том числе потому что в стране работает мощное антикитайское лобби как идеологов, так и корпораций. И эти люди видят не только растущий товарооборот двух стран (“нас задавил китайский импорт”), но и чересчур успешную активность китайского бизнеса в странах — соседях Индии.

С мая прошлого года в очередной раз обострились пограничные проблемы в отношениях двух стран в Гималаях (история эта идет еще с 1962 года, с неудачной для Индии войны в этом регионе). Не забудем, что национализм редко бывает добрым и пушистым, так что сегодня обычному индийцу лучше не говорить, что с великим соседом надо дружить. Или, скажем, что до сих пор Пекин и Дели занимают аналогичные позиции по ключевым вопросам мироустройства и почти одинаково голосуют в ООН.

Нарендра Моди и его дипломатия все годы своего пребывания у власти занимались делом, на вид невозможным. Они искали какую-то среднюю позицию между Западом, Китаем и Россией. Серьезно сдвинулись в сторону США, начав закупать там вооружения, стали членом явно антикитайского альянса QUAD. Но при этом продолжают общение в рамках БРИКС (Бразилия, Россия, Индия, Китай, Южная Африка) и даже РИК (Москва — Пекин — Дели).

Ключевая фраза, звучащая в нынешней ситуации: Индия не желает видеть ни одной державы, которая диктовала бы всем остальным, что им делать в Азии (и где-либо еще). То есть речь как о США, так и о Китае.

Поиск “средней точки” предполагал не только конфликтные сюжеты с Китаем, такие же возникали и с Америкой. Самый известный пример — это наши С-400, первая партия которых прибывает в Индию прямо сейчас. В Дели не испугались американских санкций, которые полагаются любым приобретателям таких российских систем, и оказалось, что в США никто всерьез не хочет рисковать отношениями с Индией.

А теперь представим себе, что процесс поиска той самой “средней точки” сопровождается многочисленными и разноречивыми заявлениями, борьбой кланов и прочих лобби, ухищрениями великой индийской бюрократии. Многие уже достигнутые с Москвой соглашения рушились или пересматривались. В России множество экспертов регулярно впадали в пессимизм, подогревавшийся вдобавок американскими заявлениями об Индии как “самой большой демократии мира”, чья функция — противостоять Китаю. Главное же, что такие эксперты продолжали считать, что современные партнерства, включая российско-индийское, предполагают если не единомыслие (по команде от “лидера альянса”), то произнесение одинаковых слов. Хотя бы потому что обветшавший западный альянс все еще держится за это правило.

Понятно, что для Москвы вопрос явной нелюбви наших двух лучших друзей тоже не из легких. Сегодня ситуация уложилась в формулу “Россия никогда не сделает ничего, что нанесло бы ущерб для Китая”. Да и для Индии тоже. А то, что у великих держав серьезные интересы, которые иногда и сталкиваются, — да, такова норма современного мира.

В итоге наше партнерство с Китаем сегодня сильно как никогда. С Индией за два года (отсчитываются от сентябрьского саммита 2019 года во Владивостоке) громадная махина отношений двух наших стран вышла из застоя и неопределенности. Только два факта. Первый: Россия вернулась на позицию главного партнера Дели в военно-технической сфере. И второй: поскольку за эти годы Индия стала крупной космической державой, мы обсуждаем с ней проекты создания космических станций и прочего освоения космоса, в том числе Луны.

Идея того, что мир становится многополярным, еще в конце прошлого века выдвигалась и российскими, и китайскими, и индийскими мыслителями. Но говорить легко, а практическое создание такого мира, повторим снова и снова, — уникально тяжелое дело. Если речь только о политике России в отношении Индии, то тут потребовались громадные объемы терпения и уважения к великому партнеру. Именно это означают произнесенные несколько часов назад Владимиром Путиным слова, что “мы относимся к Индии как к великой державе”.